Сергей Лифанов - Те Места, Где Королевская Охота[Книга 1]
Хастер предложил руку даме руку, и герцогиня взяла его под локоть.
— До встречи в «Ежике»! — сказала она мужу. — «Ежик в крыжовнике» — приятно звучит, не правда ли? — спросила она, отходя.
— Звучит обнадеживающе, — ответил Хастер.
— Бедный Тахир, — проговорила герцогиня, когда они поднимались по лестнице на галерею. — Убийственная женщина! Нацепила на себя розовый мешок с оборками и полагает, что может судить о модах.
Они остановились у широкого окна и посмотрели на расстилающийся у ног Парк Фейерверков.
— Омерзительное зрелище, — заметила герцогиня.
В самом деле, при свете угасающего дня на парк, пожалуй, смотреть не стоило. Там не было ни единого живого дерева или куста, там не было даже снега, и только то тут, то там вдоль дорожек торчали какие–то подозрительные конструкции. Четко просматривалась лишь главная аллея, начинающая от здания главного павильона чуть правее и уходящую вперед к каменному забору. Вечером, когда стемнеет, парк будет другим, и гости замка, уже разбитые на пары, разбредутся по нему, выполняя нелепый ритуал, ради которого вся знать Империи и люди, претендующие на то, чтобы зваться знатью, съезжались сюда по високосным годам.
Они постояли молча.
— Давайте вернемся вниз, — сказала наконец герцогиня. — Здесь и в самом деле сквозняки.
— Давайте, — согласился Хастер — Тем более, кажется, уже начинается.
14
В самом деле, шустрые подростки исчезли из залы, а из ложи музыкантов стали доноситься побрякивания и поскуливания настраиваемых инструментов.
Гулко, будто в самой зале, ударил колокол.
Началось.
По роскошной ковровой дорожке, раскатываемой шустрыми малолетними прислужниками и делившей залу пополам от широкой двери, шел мальчишка–церемониймейстер, зычно провозглашая:
— Встречайте Короля, дамы и господа! Дамы и господа, встречайте Короля!
Гости поспешно, не разбирая чинов, сгрудились вдоль дорожки. Временные подданные потешного Короля замка Арафы жаждали увидеть своего монарха. Все без исключения с одинаковым интересом: те, кто впервые присутствовал на церемонии, в поисках впечатлений, о которых потом можно будет вспоминать; более опытные и искушенные в нетерпеливом ожидании, что еще новенького придумал для них хозяин Арафы. Многие бросали взгляды на занавешенную ложу над дверью, из которой, как утверждали, за церемонией наблюдали сам Император и члены его семьи.
Хастер усмехнулся. Много всякого говорили о Дне–не–в-счет в Арафе, хотя, кажется, толком никто не знал вообще, зачем нужна вся эта шутовская церемония. У Хастера было свое личное мнение на сей счет, но его никто не спрашивал.
Помощник церемониймейстера дошел до конца дорожки, развернулся и трижды выкрикнул:
— Король идет! Дамы и господа, идет Король!
Подданные ровняли строй. По дорожке, волоча огромную корзину с ландышами и крокусами и разбрасываясь в окружающих цветами, пробежали две босоногие девчушки в золотистых туниках с золотой пудрой в пышных волосах; добежав до установленного в конце дорожки трона, пока еще накрытого парчовым покрывалом, они вывалили остаток цветов к подножию и поспешно скрылись где–то в кулуарах.
— Дамы и господа! — торжественно возопил юный церемониймейстер. — Приветствуем Короля!
Дамы дружно присели в реверансе, господа склонились в поклоне — и те и другие одинаково скосили глаза на двери, из которых уже появился Король.
Опережая взгляды, по рядам пронесся шепоток: «Кто, кто?», а вослед уже летел ответ: «Чиновник из Мытни!». Услыхав это, Хастер поддался общему порыву, тоже вытянул шею и увидел знакомое лицо. Да, это был тот самый невозмутимый чиновник, с помощью простой линейки отбивший атаку настырной дамы с «сумочкой». Но как он сейчас выглядел! Его атлетическую, хотя и чуть грузную фигуру облегал идеально белый, без каких–либо вышивок или иных портновских ухищрений, атласный костюм; на ногах его были белые шелковые туфли, украшенные живыми алыми розами; ажурную корону его обвивал венок из живых ромашек и васильков; на плечах его лежал длинный плащ, сотканный из живых фиалок, который несли за ним шесть юных пажей. Правда, на лице его все так же застыло выражение механического равнодушия к происходящему, но сейчас оно было вполне уместным — именно так и подобает королю взирать на ничтожных своих подданных. «Надо же, почти угадал! А вот интересно, — подумал Хастер, — Хозяин Арафы назначил его королем за это самое выражение или таким вот образом оценил подвиг с «сумочкой»?»
Церемониймейстер вновь стукнул жезлом.
— Король следует к своему трону!
Король из Мытни шествовал по дорожке под жадными взглядами гостей. Впрочем, ничтожные подданные его смотрели больше не на самого монарха, а на его необыкновенный скипетр, при виде которого по всей зале прошел тихий восторженный вздох.
Это было молодое деревце, выдернутое прямо с корнями, лишенное верхушки и ветвей, и Король нес его именно корнями вверх, и корни, еще в свежей земле, только слегка обрезанные, укороченные, служили гнездом, где из зеленого мха среди цветов сон–травы и пролесок выбивались красноватые закрученные в тугие плоские спирали побеги папоротника. А среди обычных побегов был один. В нем ощущалось некоторое родство с прочими собратьями, однако его спираль самостоятельно свисала далеко вниз, как распущенная лента серпантина, и цвет его был не буро–красно–зеленым, как у прочих, а ярко–оранжевым.
«Жар–цветок!» — как порыв весеннего ветра пронеслось еще раз по зале.
Хастер, впрочем, на сей раз не поддался общему порыву жадно вытянуть шею, чтобы лучше рассмотреть Жар–цветок. Диковинная редкость, конечно, но лично он не видел в этом вьющемся пламенеющем отростке чего–то сверхъестественного: мало ли чем болеют растения. Вот встречаются в природе тигры–альбиносы — и никто не делает из них культа…
Король тем временем дошел трона и остановился.
Вновь набежали откуда–то давешние девчушки в туниках, сдернули с трона парчовое покрывало, явив глазам собравшихся деревянное кресло посреди бугра из белых лилий, лиловой махровой сирени и голубых гортензий, и опять упорхнули. Юные пажи помогли Королю усесться, расправили фиалковый плащ и остановились стражей у подножия.
Жезл церемониймейстера вновь стукнул об пол, призывая гостей ко вниманию.
— Личный гость Короля, — пауза. — Номер сто шестьдесят один!
Откуда–то справа послышался легкий шумок, и на дорожку в полуобморочном восторге вышла победительница лотереи. Она сделала в сторону Короля глубокий реверанс; следом тут же выбрался из рядов ее кавалер, тоже отвесил поклон и, предложив даме руку, повел ее к трону. Улыбающаяся дама и ее кавалер, гордые устремленным на них вниманием, прошествовали мимо Хастера. Можно было подумать, они удостоились приглашения самого Императора (что в общем–то было не лишено смысла). Парочка подошла к трону. Дама сделала еще один реверанс, поцеловала Королю руку и плюхнулась на поднесенный пажами табурет у подножия трона. Кавалер с важным видом встал за ее спиной.
Церемониймейстер объявил «подарок для личного гостя Короля», и все те же девчушки в туниках вынесли из–за трона и обнесли всю залу золоченым подносом с необычайно уродливой фарфоровой вазой, снабженной двумя большими ручками по бокам и изукрашенной по верхнему краю уродливым цветочным бордюром. Больше всего ваза походила на полуведерный горшок; в довершение сходства она была доверху набита мелкими цветками мышиного гиацинта, так что казалось, что вот–вот эта цветочная каша начнет развариваться больше и больше, полезет из своего несуразного вместилища наружу и заполонит все вокруг. Дама с блаженной улыбкой приняла подарок, ведь под лепестковой кашей могло находиться что–нибудь весьма ценное, вроде какой–нибудь драгоценной безделушки или приглашения на Большой Императорский бал, а могло быть и что–нибудь вроде связки бубликов или коробки прошлогодних конфет, что в общем–то для провинциалки, коей выглядела счастливица, тоже было ценно — ведь все выигрыши новогодней лотереи предоставлялись самим Императором.
Сидеть в обнимку с подарком, впрочем, было неудобно, и королевская гостья тут же отставила его рядом с собой на пол, а потом нога какого–то юного и не в меру сообразительного пажа будто невзначай задвинула вазу под табурет счастливицы. Это вызвало в зале некоторое оживление — подарок весьма недвусмысленно смахивал на ночной сосуд, и под табуретом ему было самое место.
Впрочем, веселье публики длилось не долго.
— Шут для увеселения Короля! — провозгласил церемонемейстер, и в рядах временных подданных возникло шевеление. Теперь движение было обратным первоначальному: наиболее опытные старались убраться подальше от красной дорожки, вытесняя вперед неискушенных новичков. Бедняги радовались, смотрели во все глаза, не представляя себе, что сейчас–то и начнется самое веселье. Хастер поспешил присоединиться к опытному большинству.
